Гоголь Н.В.

Николай Васильевич (настоящая фамилия Яновский) (1809, местечко Великие Сорочинцы Миргородского у. Полтавской губ. – 1852, Москва), русский прозаик, драматург, критик, публицист.

 Происходил из семьи украинских провинциальных помещиков. Детские годы провёл в имении родителей Васильевке. Учился в Полтавском уездном училище, а затем в гимназии высших наук в Нежине (1821–28). В 1828 г. переехал в Петербург, где вскоре опубликовал поэму в стихах «Ганц Кюхельгартен» (1829), написанную под прямым влиянием немецкого романтизма. После уничтожающей критики в журналах сжёг нераспроданные экземпляры книги. В кон. 1829 г. устраивается на службу в Министерство внутренних дел. В 1830 г. появляется первая гоголевская прозаическая повесть «Басаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала». В то же время писатель знакомится с В. А. Жуковским и А. С. Пушкиным.

 Вскоре появляется цикл малороссийских повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831–32), встреченный публикой с редким воодушевлением. По организации цикл рассказов повторял «Повести Белкина» А. С. Пушкина, где помимо рассказчиков вводился образ собирателя историй (пасечник Рудый Панько), дающего им литературную обработку. Наличие нескольких рассказчиков обуславливает жанровое разнообразие повестей: это и волшебные сказки («Ночь перед Рождеством», «Майская ночь»), и страшная новелла («Вечер накануне Ивана Купала»), и древняя легенда («Страшная месть»), и анекдотические истории («Сорочинская ярмарка», «Заколдованное место»). Повести носят ярко выраженный романтический характер: им присущи народность, достигаемая воспроизведением «местного колорита», фольклорные черты, фантастические сюжеты, часто отнесённые в далёкое прошлое. Персонажи наделяются полнотой чувств, естественностью и силой переживаний, чем скрыто противостоят современному для автора Петербургу. Весь цикл был пронизан захватывающим, искрящимся юмором колоритных «жанровых сцен», сочетающимся с проникновенным лиризмом. Критика почти единодушно приветствовала «Вечера…», отметив их неподдельную весёлость и искренность. По отзыву Пушкина, «все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего…». После выхода второй части «Вечеров…» Гоголь становится знаменитым.

 В 1833–35 гг. писатель занят напряжёнными поисками новых художественных путей и переживает необыкновенный творческий подъём. Два сборника – «Миргород» и «Арабески» – открывают новые темы в гоголевском творчестве. В «Миргороде» Гоголь продолжает малороссийскую тематику, но в иных тональностях: картины прошлого отличаются мрачностью (наводящая ужас фантастика «Вия» и трагическая героика «Тараса Бульбы»), а современный деревенский быт изображён сатирически, с разоблачением пошлости и пустоты жизни недалёких обывателей («Старосветские помещики», «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»). В «Арабески» автор поместил повести из петербургской жизни «Невский проспект», «Записки сумасшедшего» и «Портрет» – впоследствии критика объединила их в цикл «петербургских повестей», вместе с повестями «Нос» (1835) и «Шинель» (опубл. в 1843) – которые во многом продолжают традиции Э. Т. А. Гофмана. Их характеризует совмещение реалистического бытописания, обличения «мелочи и пошлости жизни» с исподволь проникающим в будничную жизнь фантастическим началом, принимающим гротескные, фантасмагорические очертания. Главной темой повестей становится разрушение и гибель личности, затерянной во враждебном мире огромного города, где ценятся лишь деньги и выгодное социальное положение. Целью жизни становится погоня за видимыми атрибутами успеха, такими как чин, орден, экипаж и даже – в сатирическом изображении Гоголя – хорошая шинель и представительная, импозантная внешность. В повести «Нос», предвосхитившей своей фантастичностью сюрреализм 20 в., таинственное исчезновение носа осознаётся героем как потеря социального статуса и утрата подлинности бытия. В 1835 г. В. Г. Белинский в статье «О русской повести и повестях г. Гоголя» за глубокое и последовательное развитие на рус. почве принципов «реальной поэзии» провозгласил Гоголя «главою литературы, главою поэтов».

 Осенью 1835 г. Гоголь принимается за написание комедии «Ревизор», сюжет которой был подсказан ему А. С. Пушкиным, а в 1836 г. комедия публикуется и одновременно ставится на сцене Александринского театра. В «Ревизоре» Гоголь перешёл к острой общественно-политической сатире, объектом которой стали чиновники. Представленный в пьесе уездный город был задуман как «сборный город всей тёмной стороны», чиновничество которого аккумулировало в себе все мыслимые злоупотребления службой: взяточничество, казнокрадство, невежество, чинопочитание, небрежение, грубость, рукоприкладство. Психологические портреты чиновников оказались настолько типологически точными и узнаваемыми, что жизнеустройство города стало обобщённым отображением административной системы России в целом, что отметил сам Николай I, лично санкционировавший постановку комедии и присутствовавший на её премьере. Новаторство в построении «Ревизора» заключалось в том, что это была первая рус. комедия без единого положительного персонажа, функцию которого, по метафорическому выражению самого Гоголя, выполнял «смех», т. е. скрытая за текстом авторская позиция. Главным персонажем комедии становится Хлестаков, «лицо фантасмагорическое», лживый олицетворённый обман», который, однако, лжёт непреднамеренно, без расчёта и не соответствует традиционному комедийному амплуа «ловкого плута». Получается, что уездные чиновники, насильно навязывающие ему роль ревизора, «сами себя высекли», т. к. были ослеплены страхом возможного наказания, и вся интрига комедии становится гротескно-абсурдной, «миражной» (по формулировке Ю. В. Манна). Венчает комедию «немая сцена», предполагающая вмешательство как высшей, монаршей власти, так и Божественного возмездия, которое вершит свой последний, «Страшный суд» над героями и должно служить предостережением для зрителей. Именно на такой религиозно-символической интерпретации комедии настаивал впоследствии сам Гоголь. («Театральный разъезд после представления новой комедии», 1843).

 К работе над поэмой «Мёртвые души» Гоголь приступил ещё в 1835 г., но писал её с большими перерывами и в основном в Риме (в общей сложности начиная с 1836 он прожил за границей около 12 лет, побывав во многих странах Европы). Сюжет «Мёртвых душ» должен был обнимать «всю Русь», хотя и с «одного боку», т. е. главным образом с комической стороны. Поэма изначально расценивалась Гоголем как главное произведение, имеющее особое общественное и национальное значение. В настроении писателя появляются мотивы высокого избранничества, мессианства («И ныне я чувствую, что не земная воля направляет путь мой»). Жанровое обозначение «поэма» (вместо «роман») знаменовало собой высшую сверхзадачу произведения, которое должно было повлиять на судьбу России, содействуя её нравственному возрождению. Подобно «Божественной комедии» Данте, «Мёртвые души» должны были состоять из трёх томов, в первом из которых Гоголь хотел, продолжая сатирическую линию «Ревизора», собрать и безжалостно осмеять «всё дурное в России», во втором – показать возможности исправления зла и пороков, а в третьем – угадать идеал преображённой, «обОженной» Руси. Сюжетной основой произведения явилась финансовая афёра Чичикова, для осуществления которой герой ездит по различным губерниям, скупая у помещиков «ревизские души» умерших крепостных крестьян, что придало первому тому черты жанра путешествия и авантюрного романа. Название поэмы поэтому имело и прямое, и символическое истолкование – духовное омертвение души помещиков и чиновников, изображённых в поэме. Чичиков, изначально заданный как «низкий» герой, мало подходящий для «поэмы», – «подлец», «приобретатель», одержимый жаждой наживы – во втором томе должен быть приведён к покаянию и нравственному преображению, чтобы послужить на благо России своей энергией и хозяйственностью. Отдельную роль в первом томе играют авторские отступления, которые от комических зарисовок в начале постепенно восходят к романтически восторженному восхвалению рус. народа и аллегорико-символическим пророчествам о будущем России.

 Цензура потребовала изменения названия поэмы, и в мае 1842 г. первый том вышел в свет как «Похождения Чичикова, или Мёртвые души». Поэма вызвала небывалое возбуждение в читательских кругах и в критике. Гоголя обвиняли в карикатурности, фарсе и клевете на действительность. Напротив, В. Г. Белинский в первой же статье о «Мёртвых душах» отметил не только их бесконечное художественное совершенство, но и подлинную патриотичность. Высшего напряжения достигла полемика в связи с выходом брошюры К. С. Аксакова «Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова, или Мёртвые души» (1842), в которой мысль о многосторонности и эпичности поэмы доводилась до крайности и уподоблялась «Илиаде» Гомера.

 В 1843 г. вышли «Сочинения Николая Гоголя». Здесь впервые были опубликованы «Шинель», повесть «Рим», комедии «Женитьба» и «Игроки». Трёхлетие (1842–45), последовавшее за отъездом писателя за границу, – период напряжённой и трудной работы над вторым томом поэмы. Процесс написания поэмы всё более превращается в процесс жизнестроения себя, а через себя и всех окружающих. В нач. 1845 г. Гоголь переживает серьёзный душевный кризис, вызванный осознанием того, что положительные образы получаются у него художественно значительно слабее, чем прежние сатирические. Летом, в состоянии резкого обострения болезни, Гоголь сжигает рукопись второго тома «Мёртвых душ». В 1847 г. в Петербурге были опубликованы «Выбранные места из переписки с друзьями», свидетельствовавшие о значительной эволюции религиозных и художественных взглядов писателя. Осознавая теперь комическое в литературе как греховное, мертвящее, Гоголь видит её единственное назначение в моральной проповеди и отрекается от своих прежних созданий. В «Выбранных местах…» он переходит от художественной формы к публицистической и в жанре учительской церковной прозы пытается изложить концепцию будущих второго и третьего томов «Мёртвых душ». Создаёт утопическую христианскую модель построения общества, основанную на нравственном самосовершенствовании каждого и истинном выполнении своего долга всеми сословиями, от крестьянина до высших чиновников и царя. Выход «Выбранных мест…» навлёк на Гоголя потрясший его шквал гневной критики, даже со стороны многих друзей, прежде всего С. Т. Аксакова.

 В январе 1852 г. у Гоголя обнаруживаются признаки нового кризиса. Его терзает предчувствие близкой смерти, усугубляемое вновь усилившимися сомнениями в совместимости религии и художественного творчества. В феврале писатель начинает отказываться от еды. В ночь с 11 на 12 февраля Гоголь сжигает беловую рукопись вновь написанного второго тома «Мёртвых душ» (от которого сохранились лишь пять глав, относящихся к черновым редакциям). 21 февраля писатель умирает.

 Творчество Гоголя – не только художественное познание России, но и факт колоссального духовного развития русской нации. Значение Гоголя для рус. литературы сравнимо лишь с пушкинским: его стилистическое новаторство подняло рус. прозу на такую же высоту, на какую А. С. Пушкин поднял рус. поэзию. Если от А. С. Пушкина и А. С. Грибоедова берёт начало «дворянская» литературная традиция (продолженная затем М. Ю. Лермонтовым, И. А. Гончаровым, И. С. Тургеневым, Л. Н. Толстым), то от Гоголя – «демократическая», «разночинская» линия, с героем из низших слоев общества и установкой на «прозаизацию» действительности и критическим взглядом на её социальные проблемы. К этой традиции можно отнести Н. А.Некрасова, И. А. Герцена, А. Н. Островского, писателей-народников, Ф. М. Достоевского, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Н. С. Лескова, А. П. Чехова, у которых явственно ощутимо гоголевское влияние. Еще при жизни Гоголя сформировалось движение натуральная школа под идейным руководством В. Г. Белинского и Н. А. Некрасова, члены которого прямо провозгласили себя продолжателями гоголевской традиции. В программном сборнике натуральной школы «Физиология Петербурга» (1845) явно восходят к Гоголю бытописание повседневной жизни петербургской бедноты, тема «маленького человека», комические описания персонажей. Ощущаются гоголевские традиции в творчестве раннего Ф. М. Достоевского, особенно в таких произведениях, как «Бедные люди» (1845), «Двойник» (1846), «Хозяйка» (1847). Петербургская тема в гоголевском ключе играет важнейшую роль и в «Преступлении и наказании» (1866). Сатирическую традицию Гоголя, такие его приёмы, как сарказм и гротеск, легко заметить у М. Е. Салтыкова-Щедрина. Гоголевские мотивы явственно прослеживаются и у А. П. Чехова, начиная от ранних сатир («Смерть чиновника», «Винт») вплоть до темы «омертвения душ» в позднем творчестве («Ионыч», «Человек в футляре»).

"ПЕТЕРБУРГСКИЕ ПОВЕСТИ"

В первой половине 1835 года Гоголь публикует сборник «Арабески», в состав которого, наряду с историческими и публицистическими статьями, вошли три повести: «Невский проспект», «Портрет» и «Записки сумасшедшего». Петербургскими повестями, дополненными затем рассказом «Нос» и повестью «Шинель», Гоголь завершал целостную картину русской жизни, существенным звеном которой оказалась также написанная в эти годы комедия «Ревизор». По мере переноса места действия повестей писателем от овеянной народными преданиями южной окраины Российской империи к ее современному административному и культурному центру — Петербургу все более укрепляется общерусский масштаб проблематики художественного творчества писателя. Сквозная тема петербургских повестей — обманчивость внешнего блеска столичной жизни, ее мнимого великолепия, за которым скрывается низменная и пошлая проза. «О, не верьте этому Невскому проспекту! ...Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!» Эти слова из повести «Невский проспект» можно поставить эпиграфом ко всему петербургскому циклу.

Вместо людей по Невскому проспекту движутся «бакенбарды, шляпки, талии, дамские рукава, щегольские сюртуки, греческие носы, пара хорошеньких глазок, ножка в очаровательном башмачке, галстук, возбуждающий удивление, усы, повергающие в изумление» и т. п. Торжествует гоголевское «овеществление» человека. Бездуховный мир омертвел и рассыпался на детали, на вещи. Человека замещает предмет его туалета.

Когда высокий дух покидает мир, в нем нарушается иерархия ценностей — и все рассыпается и сваливается в бесформенную кучу. Человек уже не может отличить добро от зла, высокое от низкого. Он теряет целостность восприятия, лишается ориентации. Петербургскому мечтателю-романтику, художнику Пискареву кажется, что «какой-то демон искрошил весь мир на множество разных кусков и все эти куски без смысла, без толку смешал вместе. Сверкающие дамские плечи и черные фраки, люстры, лампы, воздушные летящие газы, эфирные ленты и толстый контрабас, выглядывающий из-за перил великолепных хоров, — все было для него блистательно». Но это блеск хаоса, отражающий абсурдность мира, потерявшего смысл, утратившего организующую его духовную вертикаль.

«Тротуар несся под ним, кареты со скачущими лошадьми казались недвижимы, мост растягивался и ломался на своей арке, дом стоял крышею вниз, будка валилась к нему навстречу, и алебарда часового вместе с золотыми словами вывески и нарисованными ножницами блестела, казалось, на самой реснице его глаз». В богооставленном мире наступает ситуация, напоминающая «Египетские тьмы». Только в «цивилизованном мире» эти «Египетские тьмы» оборачиваются ощущением абсурдности, призрачности, лживости окружающего человека бездуховного мира — мира, утратившего вседержительство образа Божия.

В фантасмагории петербургской жизни путается и смещается все. Мечты человека, лишенные прочной духовной основы, превращаются в болезненный призрак. Извращаются представления о прекрасном. Художник Пискарев находит ангельскую красоту там, где она и не ночевала, — в наглости и пошлости продажной женщины. Его влечет к себе «красота, проникнутая тлетворным влиянием разврата». Пискарев — жертва лживого идеала красоты, порожденного абсурдной жизнью.

Романтику Пискареву противопоставлен реалист Пирогов, который является пленником окружающей его пошлости. Сама антитеза двух героев — Пирогова и Пискарева — оказывается мнимой. «Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать все не в настоящем виде».

Подмена подлинных ценностей мнимыми приводит к разрушению образа Божия в человеке. Коллежский асессор Ковалев в повести «Нос» мнит себя майором. «Функция», место в чиновничьей иерархии заменяет и вытесняет в человеке его духовную первооснову. Воображая себя майором, Ковалев постоянно задирает нос перед окружающими и становится жертвой чиномании. Нос отделяется от Ковалева в виде значительного лица и покидает своего «хозяина». Поиски своего носа, погоня за ним и, наконец, чудесное его возвращение являются основой фантастического сюжета повести. Фантастика Гоголя при всем бытовом ее неправдоподобии имеет глубокий смысл. В лживом мире значимость человека определяется не его внутренними достоинствами, а предметами модного туалета или его положением в табели о рангах, в чиновничьей иерархии.

   В «Записках сумасшедшего» Гоголь обращается к исследованию внутреннего мира бедного петербургского чиновника, который сидит в директорском кабинете и чинит перья своему начальнику. Он восхищен его превосходительством: «Да, не нашему брату чета! Государственный человек». И одновременно он презирает людей, стоящих по чину и званию ниже его. Фамилия этого чиновника Поприщин, и он уверен, что его ожидает великое поприще. «Что ж, и я могу дослужиться... Погоди, приятель! — думает он о своем начальнике, — будем и мы полковником, а может быть, если Бог даст, то чем-нибудь и побольше. Заведем и мы себе репутацию еще и получше твоей».

На почве уязвленного самолюбия в «маленьком человеке» развивается болезненная гордыня. Он и презирает тех, кто стоит выше, и завидует им. Стремление быть таким же, как они, усиливается мечтательной любовью Поприщина к дочери директора департамента. А когда она отдает предпочтение камер-юнкеру, героя охватывает буря противоречивых чувств: «Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник?.. Я несколько раз уже хотел добраться, отчего происходят все эти разности... Что ж из того, что он камер-юнкер... Ведь через то, что камер-юнкер, не прибавится третий глаз на лбу. Ведь у него же нос не из золота сделан, а так же, как и у меня, как и у всякого».

Болезненное сознание героя, нацеленное на ниспровержение всего, что не я, что «выше меня», что «на меня не похоже», приводит его к полному внутреннему расстройству и сумасшествию. «Поприщин становится жертвой раздвоения своей собственной личности, отравленной ядом жгучей зависти к тем, кто его унижает, и маниакальной мечтой стать таким же, как и они, обладатели незаслуженных прав и привилегий» (Е. Н. Купреянова). Своим Поприщиным Гоголь открывает дорогу Достоевскому с его «Бедными людьми», повестью «Двойник», «Записками из подполья» и другими произведениями, в которых бунт одинокой личности против несправедливого порядка вещей сопровождается внутренним признанием этой несправедливости, тайным сочувствием ей. §§ В повести «Портрет» Гоголя волнует судьба искусства в современном мире. Тема эта была очень актуальна для собственного творчества писателя периода создания петербургских повестей. Как уберечь искусство художнику и писателю, обращающемуся к темным сторонам жизни человека и общества? В каком случае искусство, изображающее мирское зло, способно оказать очищающее влияние на душу людей?

Молодой художник Чартков пытается сберечь свой талант от соблазна коммерческого успеха. Он терпит нужду и лишения, но не злоупотребляет ни бойкостью кисти, ни яркостью красок, прислушиваясь к совету своего учителя: «Терпи. Обдумывай всякую работу, брось щегольство».

Однажды художник покупает в картинной лавке незаконченное полотно старого мастера. Особенно поражают Чарткова в купленном портрете глаза изображенного на нем старика: «Это было уже не искусство: это разрушало даже гармонию самого портрета. Это были живые, это были человеческие глаза! Казалось, как будто они были вырезаны из живого человека и вставлены сюда». Причем излучали эти глаза что-то недоброе.

Художник, писавший этот портрет, попал в зависимость от демонической натуры старика и злоупотребил искусством в достоверной ее передаче. Рассматривая портрет, Чартков задумался о тайнах искусства: «Почему же простая, низкая природа является у одного художника в каком-то свету, и не чувствуешь никакого низкого впечатления; напротив, кажется, как будто насладился, и после того спокойнее и ровнее все течет и движется вокруг тебя? И почему та же самая природа у другого художника кажется низкою, грязною, а, между прочим, он так же был верен природе? Но нет, нет в ней чего-то озаряющего».

Выходит, что высокий талант может злоупотребить искусством во зло, а может использовать искусство во благо, хотя и в том и в другом случае «правда жизни будет соблюдена»? На этот вопрос, возникающий в первой части повести, Чарткову не суждено найти ответа. Таинственный источник, одухотворяющий в высоком искусстве даже низменную сторону жизни, для Чарткова будет закрыт.

Художник попадает в страшную зависимость от демонического соблазна, который излучают изображенные на портрете живые глаза. Во сне Чартков с ужасом видит, как оживший старик выпрыгивает из рамы портрета, достает мешок из-под складок широкого платья и начинает пересчитывать золотые червонцы. Их блеск пленит сонное воображение Чарткова. «Боже мой, если бы хотя часть этих денег!» — думает он, проснувшись.

Демоническая сила, заключенная в портрете, немедленно отвечает на искушение Чарткова. Из рамы портрета выпадает сверток с надписью: «1000 червонных». Казалось бы, случайное богатство дает возможность Чарткову без всякой нужды употребить во благо данный ему от Бога талант. Сперва он так и хочет сделать. Но соблазн не проходит бесследно: искусительные глаза старика и золотые червонцы делают свое злое дело. Чарткова тянет к модной одежде, к роскоши — он начинает писать картины для денег, потакать вкусам светской толпы. В конце первой части повести он губит свой талант, сходит с ума и умирает как великий грешник в страшных мучениях.

Кто виноват в гибели Чарткова? Нельзя однозначно ответить на этот вопрос. Виноват сам художник, не устоявший перед искусом продажи таланта за деньги. Но виновата и картина, а точнее, тот старый мастер, который ввел предрасположенного к соблазну Чарткова в искушение.

Во второй части повести Гоголь ставит проблему ответственности художника за свой талант. Действие переносится XVIII век, когда в Петербурге появился заезжий ростовщик.

Талантливый художник, расписывающий храмы, обратил Внимание на этого ростовщика. Ему показалось, что недобрые глаза такого человека могли бы послужить хорошей натурой для изображения дьявола на церковной фреске. Едва Художник впал в эту искусительную мысль, как тотчас же он получил от ростовщика заказ на изготовление портрета. Дав необдуманное согласие, художник сам пришел в ужас от «вонзившихся в его душу» и уже изображенных на портрете глаз. Он бросил портрет, не дописав его, но демонический образ овладел его помыслами и проник в его сердце.

Художник почувствовал зависть к своему ученику, вступил с ним в состязание, создавая картину для вновь отстроенной богатой церкви. В картину свою он вкладывал все умение, все мастерство, но результат вышел печальным. На конкурсе она получила такую оценку: «В картине художника есть точно много таланта, но нет святости в лицах; есть даже, напротив того, что-то демонское в глазах, как будто рукою художника водило нечистое чувство». Вслед за этим художника поразили одно за другим три несчастья; посчитав их наказанием Божиим, он удалился в монастырь. Суровой аскезой он долго очищал душу от дьявольских искушений, и талант вновь вернулся к нему.

В заключение повести Гоголь приводит напутствие, которое пострадавший мастер дает своему сыну, пошедшему по стопам отца: «...Талант есть драгоценнейший дар Бога — не погуби его... Пуще всего старайся постигнуть высокую тайну создания. Блажен избранник, владеющий ею... в презренном у него уже нет презренного, ибо сквозит невидимо сквозь него прекрасная душа создавшего, и презренное уже получило высокое выражение, ибо протекло сквозь чистилище его души. Намек о Божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве, и по одному тому оно уже выше всего».

Гоголь считает, что в минуты поэтического вдохновения поэт, художник, проникаясь благодатной энергией Творца, прозревает в видимых вещах невидимый Божий замысел о мире, образ Божий, запечатленный в нем. Он искажен и помрачен грехами, царящими в повседневной жизни, он незаметен «слепым», «помутненным» глазам обыкновенного человека. Бог для того и наделяет избранников талантом, чтобы они приоткрывали «слепым» людям Божественную тайну мира.

Художник признается, что, работая над портретом ростовщика, он изменил своему Божественному призванию: «Я знаю, свет отвергает существование дьявола, и потому не буду говорить о нем. Но скажу только, что я с отвращением писал его, я не чувствовал в то время никакой любви к своей работе. Насильно хотел покорить себя и бездушно, заглушив все, быть верным природе. Это не было создание искусства, и потому чувства, которые объемлют всех при взгляде на него, суть уже мятежные чувства, тревожные чувства, — не чувства художника, ибо художник и в тревоге дышит покоем. Мне говорили, что портрет этот ходит по рукам и рассевает томительные впечатленья, зарождая в художнике чувство зависти, мрачной ненависти к брату, злобную жажду производить гоненья и угнетенья. Да хранит тебя Всевышний от сих страстей! Нет их страшнее... Спасай чистоту души своей. Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою. Другому простится многое, но ему не простится».

Таким образом, в повести «Портрет» Гоголь изображает не только трагедию художника в современном бездушном мире, но и трагические последствия больного искусства, попавшего под обаяние злых, демонических соблазнов и оказывающего разрушительное влияние на судьбы людей.